Когда я переехала в Казань, моему племяннику Максимке только-только исполнилось 5 лет. Я жила у них и он очень привязался ко мне, а я – к нему. Иногда приходилось брать Максима к себе на работу, когда детский сад не работал. Максимка с детства “за словом в карман не лез”. Бывало он что-то скажет, а я потом страдала. Когда работала инспектором по несовершеннолетним, то 2 раза в неделю у меня был “прием граждан” вместе с участковыми в опорном пункте. Я была молоденьким 21-летним лейтенантом, а некоторым мальчишкам, которые стояли у меня на учете, было по 17 лет. Я всегда говорила Максиму, чтобы он вел себя хорошо, не ныл и не позорил меня. В большом кабинете было 5 столов, за ними сидели я и ещё трое участковых (взрослые дяденьки), а Максимка рисовал за свободным столом. Мне приходилось “строить из себя взрослую тётеньку” перед подростками, которые ко мне приходили. Они обращались ко мне по имени-отчеству.
В один из таких “приемов граждан” Максим сидел-рисовал, тихонько так сидел и вдруг что-то стал тихо-тихо мне говорить, чуть ли не шепотом. Стол стоял от меня далеко, я не расслышала и переспросила: “Что??? Что ты хочешь?” Максимка снова повторил тихо-тихо, но я смогла расслышать только: “Ильвира Максутовна, …” – конец фразы снова не услышала. Пришлось снова переспросить, Максим снова повторил: имя-отчество – громко, а остальное – тихо. Я опять (на свою голову…) переспросила. И тут пацаны-подростки мне говорят: “Ваш мальчик говорит: “Ильвира Максутовна, я ХОЧУ ПИСАТЬ!!!” Участковые стали ржать, а я бегом побежала с Максимом в туалет. И забыла потом об этой истории, но не тут-то было…
На следующее утро я как обычно пошла на работу – молодая красивая девчонка в форме. Несколько милиционеров курили возле входа в РУВД. И один из них (мой участковый) неожиданно громко мне прокричит: “ИЛЬВИРА МАКСУТОВНА, Я ХОЧУ ПИСАТЬ!!! Меня тоже сводите в туалет.” Я была молодой и жутко расстроилась. Это теперь я могу ответить и посмеяться, а тогда я готова была провалиться сквозь землю. С “легкой руки” участкового остальные сотрудники тоже стали подшучивать надо мной и мне кричать, когда я проходила мимо, ту же самую фразу. Это сейчас я понимаю, что они со мной заигрывали, а тогда я умирала от стыда… Чем больше я смущалась, тем больше меня прикалывали. От участковых подцепили фразу оперативники, от оперативников – другие “шутники”. И фраза “Ильвира Максутовна, я хочу писать” – “пошла в народ”. Мало кто знал из-за чего мне так начали говорить, но многим доставляло удовольствие меня так смущать. Надо мной издевались довольно долго. Потом эта история забылась, но я часто попрекаю (в шутку) Максима как он меня опозорил.
Сейчас Максим уже взрослый. Он – известный шоумен Казани. Иногда, чтобы нам с ним стало весело, он снова говорит мне: “Ильвира Максутовна, я хочу писать” и мы смеемся. И вспоминаем наши совместные походы на работу.
